Голова у него болит в стольких местах, что он не может точно определить, куда же его, собственно, ударили. Такое впечатление, будто все члены его внутреннего сообщества восстали друг против друга и раздирают его мозг на куски.

Сидящая рядом с пилой молодая женщина подбрасывает на ладони камень.

– Хорошо, что ты очухался, – говорит она. – А то у меня уже камни кончаются.

Только сейчас он замечает вокруг себя россыпь булыжников. Она приводила его в чувство, швыряясь камнями. Тело болит во многих местах, что подтверждает эту догадку. Плечи затекли – оказывается, он растянут между двумя столбами; его руки привязаны к ним его же собственной одеждой. Кам поднимается на колени, чтобы дать облегчение плечам. Удивительно, как швы не разошлись! Должно быть, Роберта не лгала, когда утверждала, что его швы сильнее плоти, которую скрепляют.

Прежде чем заговорить, Кам осматривается. Они находятся в каком-то куполообразном сооружении из камня и глины. Во всяком случае, так оно выглядит. Через щели внутрь проникает утренний свет. Пожалуй, это сама примитивная постройка из всех, что он видел в резервации. В центре – осевшая кучка пепла, а по другую её сторону сидит девица с бензопилой. Свет, льющийся через отверстие вверху, падает на её лицо, и Кам узнаёт хозяйку гитарной мастерской.

Последнее, что он помнит – как играл для неё. А теперь он здесь. О том, что произошло в промежутке, можно только догадываться.

– Похоже, тебе не понравилась моя музыка.

– Это вовсе не твоя музыка, – отрезает девица. Кама словно что-то ударяет – так мощна исходящая от неё волна гнева. – И судя по твоему виду, у тебя много чего не своего.

Она встаёт, хватает пилу и переступает через кучку пепла.

Кам пытается подняться на ноги. Девица приставляет молчащую пилу к его обнажённой груди, и он ощущает холодную ласку стали на своей коже. Девушка водит концом пилы по его швам.

– Вверху, и внизу, и везде… Ты весь в полосочку. В старину шаманы на песке так рисовали.

Кам молчит. Она продолжает водить пилой по швам на его туловище и шее.

– Но шаман прослеживал линии жизни и созидания. А твои – что они означают? Ты искусственное создание? Ты вообще живой или мёртвый?

Вопрос вопросов.

– Тебе придётся решить это самой.

– Я слышала об искусственном человеке. Ты случаем не он? Постой, какое там тебе имечко придумали… «Хам Конченый»?

– Что-то вроде того. Она отступает на шаг.

– Ладно, можешь оставить себе все остальные части, Хам. Но эти руки заслуживают достойного погребения.

И она включает пилу. Та взрёвывает, исходит жутким едким дымом и издаёт такой пронзительный визг, что у Кама начинают тревожно зудеть все швы.

– Тормоза! Красный свет! Каменная стена! СТОП!

– Думал, я ни о чём не догадаюсь, когда ты впёрся ко мне вчера? !

Его глаза прикованы к страшному орудию, но он делает над собой усилие и переводит взгляд на мучительницу. Надо попробовать достучаться до неё.

– Я не сам пришёл – меня что-то привело туда. Вернее, его привело. И если ты отрубишь эти руки, то больше никогда не услышишь его игры!

Вот этого, наверно, говорить не следовало. Лицо девушки искажается в гримасе жгучей ненависти.

– Я уже свыклась с этим. Свыкнусь снова!

И она подносит пилу к его правой руке.

Каму ничего не остаётся, как сжать зубы. Он готовит себя к взрыву боли, наблюдая, как опускается, визжа, пила… но в самый последний момент его мучительница отводит руку, и пила виляет в сторону, разрезая стянутую узлом куртку. Правая рука Кама свободна.

Девушка с криком досады отшвыривает от себя пилу, и Кам выбрасывает свободную руку вперёд, надеясь схватить тюремщицу за шею и опрокинуть на землю, но вместо этого его рука тянется к её волосам и дёргает стягивающую их ленту.

Лента падает на пол, и длинные тёмные волосы рассыпаются по плечам девушки. Она отшатывается, глядя на пленника с ужасом и недоверием.

– Почему ты сделал это? – спрашивает она. – Почему ты это сделал ?

Кам внезапно понимает, почему.

– Потому что он любит, когда твои волосы распущены. Он всегда развязывал твои ленты, правда? – Кама одолевает смех – эмоция, вызванная воспоминанием, ошеломляющая, будто хлопок сверхзвукового перехода.

Она смотрит на него с каменным лицом – ничего не прочтёшь. Кто знает, что она сейчас сделает – убежит в страхе или опять схватится за пилу? Но девушка поступает иначе: наклоняется, поднимает ленту, выпрямляется…

– Что ещё тебе известно? – спрашивает она.

– Чувство, возникающее, когда я играю его сочинения. Он любил кого-то. Очень глубоко любил.

На её глаза наворачиваются слёзы, но Кам понимает, что это слёзы ярости.

– Ты чудовище.

– Я знаю.

– Тебя вообще не должны были делать!

– Это не моя вина.

– Итак, тебе известно, что он любил меня. Но знаешь ли ты хотя бы, как меня зовут? !

Кам обыскивает свой мозг – но в том, что досталось ему от Уила Таши’ни, нет ни слов, ни образов. Только музыка, моторная память и разрозненные воспоминания о прикосновениях. Поэтому вместо имени он делится с девушкой тем, что знает.

– У тебя на спине родинка, которую он щекотал, когда вы танцевали. Ему нравилось теребить твою серёжку в форме кита. Когда его мозолистые от игры на гитаре пальцы касались сгиба твоего локтя, тебя бросало в дрожь.

– Прекрати! – вскрикивает она, отступая на шаг. Потом чуть тише: – Прекрати…

– Прости меня. Я только хотел убедить тебя, что он всё ещё здесь… в этих руках.

Она молчит одно мгновение, вглядываясь в его лицо, в его руки. Затем подходит ближе, вынимает из кармана нож, разрезает рубашку, которой Кам привязан к другому столбу.

– Тогда покажи, – требует она.

Он отключает все мысли и поднимает руку, полностью доверившись кончикам своих пальцев – как тогда, когда они нащупали запасной ключ. Касается затылка девушки, проводит пальцем по её губам – он помнит это ощущение. Прикладывает ладонь к её щеке, а кончиками пальцев другой руки скользит по её запястью, потом предплечью к тому самому месту на сгибе локтя…

Она дрожит.

Затем поднимает булыжник, который прятала в другой руке, и бьёт пленника по голове, опять лишая того сознания.

• • •

Придя в себя, Кам обнаруживает, что снова привязан.

И снова один.

•••••••••••••••

ЭКСТРЕННЫЙ ВЫПУСК НОВОСТЕЙ